Дважды в год в день памяти преподобного Сергия Радонежского на площади Свято-Троицкой Сергиевой лавры в присутствии множества людей совершается молебен, за которым поют сотни певчих – все хоры обители и Московских духовных школ. О лаврском торжестве, молебном пении Игумену земли Русской, а также об архимандрите Матфее (Мормыле), в течение десятилетий руководившем объединенным хором на праздничной службе, рассказывает порталу «Приходы» иеромонах Матфей (Мунтяну), аспирант-преподаватель Российского православного университета.
Из кого состоял хор, певший за молебном преподобному Сергию?
– Хор, певший на осенний и летний праздники Преподобного, в своем роде уникальный. Традиционно на молебен собирались все хоры духовных школ – то есть смешанный хор Лавры под управлением отца Матфея (Мормыля), три академических хора и три хора Регентской школы. В совокупности – около двухсот человек! Молебен всегда служился на лаврской площади под открытым небом, специально к нему перед колокольней всегда выстраивались высокие подмостки для хора. Мы заканчивали петь литургию в притворе и сразу после Причастия выходили туда. Там уже стояло кресло для отца Матфея, аналой, уставщики бегали с нотами…
Сейчас сложно сказать, откуда пошла традиция всеобщего молебного пения, в котором участвуют все. Но сама по себе она логична. Нам, студентам, всегда говорили: «Вы учитесь и живете в большой келье преподобного Сергия». То есть мы всегда ощущали себя его учениками – и приходили прославить Преподобного на его праздник. Сходилось все духовенство, хоры всех храмов, чтобы соборно, едиными устами и единым сердцем, пропеть ему молебен.
Летний молебен воспринимался как некоторый переходный, переломный момент – одновременно и радостный, и немного грустный: закончилась учеба, закончились послушания, летняя практика, многое позади, но в то же время мы расстаемся на все время каникул со своим учителем, с друзьями. Поэтому мы всегда старались подойти под благословение к отцу Матфею сразу же после молебна. Важно было поймать удобный момент – отец Матфей в тот же день, вечером, уезжал домой на отдых. К концу молебна он, естественно, был уже очень уставшим, особенно в последние годы. Но мы все равно его поджидали, чтобы не уехать на каникулы без благословения старца.
Кстати, по благословению отца Матфея все певчие уезжали только на следующий день после ранней литургии в честь Собора Радонежских святых – чтобы таким образом «допеть» праздник.
Существовала ли традиция таких молебнов до отца Матфея? Сомневаюсь, все-таки архимандрит Матфей (Мормыль) руководил лаврским хором более сорока лет. До этого, в 50-е годы, когда монашеская и академическая жизнь в Лавре выстраивалась заново, подобные молебны не были возможны по объективным причинам.
Не могли бы Вы рассказать, как отец Матфей готовил певчих к этому событию?
– Конечно, для молебна специальных спевок как таковых не было – ведь все, что исполнялось – тропари, кондаки – было укоренено в памяти каждого певчего после нескольких лет клиросных послушаний. Можно сказать, было «впето» в памяти. Кроме того, каждый год сразу после летней сессии студенты проходили отдельную месячную практику в хоре, ежедневно пели в лаврском храме позднюю литургию. Во время этой летней практики отец Матфей как бы ставил костяк пения на будущем молебне, оттачивал навыки во время каждодневного богослужения.
А сам праздник становился кульминацией.
Что было главным в хоровом пении для отца Матфея? Чему он старался научить певчих?
– Он всегда требовал от нас сосредоточенности. И, конечно, молитвы. Еще древние говорили: кто поет за богослужением, тот дважды молится. Отец Матфей учил нас такому сосредоточенному вниманию. Это же особый труд – следить одновременно за звуком хора и за строем богослужения, стараться, чтобы твой голос не вырывался из общего потока, чтобы твое пение не мешало, но помогало молиться людям в храме. Прихожанам, с которыми через тебя говорит Бог… Отец Матфей учил нас такой бесстрастности в пении – именно в духовном, не в эмоциональном смысле этого слова.
Например, вспоминается такой случай. Один известный ныне протодиакон в бытность свою студентом и певчим у отца Матфея все никак не мог с нужными интонациями пропеть возгласы на «Яко с нами Бог» на великом повечерии под Рождество. Отец Матфей сказал ему так: «Вот у тебя недавно сын родился? Пой так, словно ты его убаюкиваешь».
Конечно, многие его уроки осознавались полностью только спустя время. Какие-то духовные советы начинаешь понимать только сейчас. Но тогда, в хоре у отца Матфея, мы все по мере сил старались, чтобы пение было молитвенным.
Еще он не любил, когда у человека на клиросе было что-то лишнее в руках. Требовал четкого, сознательного отношения к пению. Требовал и опрятности во внешнем виде, чтобы в поведении и облике певчего не было бы ничего небрежного.
Молебен на лаврской площади совершается каждый год, несмотря на погоду или другие обстоятельства. Что может ожидать певчих во время этого события?
– Бывало, конечно, всякое, в том числе и дождливая погода. В такие дни весь хор в ожидании отца Матфея стоял с зонтами. Но как только начиналась служба, наш учитель делал знак, чтобы зонты и все лишнее было убрано, чтобы ничто не мешало пению. Сам он никогда не позволял держать над собой зонт – сидел в своем регентском кресле просто в мантии, рясе и клобуке. Даже, бывало, простывал от этого.
Впрочем, я не помню, чтобы во время молебнов Преподобному шли сильные дожди. Было однажды так, что сильный ливень шел до и после службы, а во время самого молебна просто накрапывал дождик. И сами молебны всегда проходили гладко, как по накатанной.
Частенько бывало, что к нам, хору, ко времени окончания молебна поднимались архиереи – бывшие ученики архимандрита Матфея. Помню в их числе и нынешнего Местоблюстителя Киевской митрополичьей кафедры митрополита Черновицкого и Буковинского Онуфрия. Он всегда подходил к отцу Матфею с большим почтением, уважительно кланялся. Как-то даже пел с нами на всенощном бдении.
И другие маститые владыки относились к отцу Матфею всегда с большим пиететом – это бросалось в глаза. Они подходили к нему как к великому человеку, а мы изумлялись этой простоте… Также мы всегда радовались, как дети, когда наш учитель начинал в разговоре с этими архипастырями вспоминать какие-то истории из их семинарской юности: «А помните, владыка, как Вы на таком-то курсе семинарии…» Одному архиерею он сказал: «Помню, помню, как ты пел «помилуй мяс». Речь шла о припеве на каноне преподобного Андрея Критского «Помилуй мя, Боже, помилуй мя». Этот студент единственный из всего хора выпевал не «мя», а «нас», и на фоне всеобщего «мя» это «нас» выделялось отдельно – в результате получался такой вот «мяс».
Атмосфера вокруг нашего учителя всегда была такой – душевной, родственной. За это мы его особенно любили…
Портал “Приходы.ру”