История взаимодействия Высоко-Петровского монастыря и Государственного Исторического музея в 1920-х годах

В рамках конференции “Слово, образ, понимание. Теория и практика работы с источниками”, организованной Московским Православным институтом св. апостола Иоанна Богослова в канун празднования памяти небесного покровителя вуза 20 мая 2016 года, прозвучал доклад, посвященный вопросам взаимоотношений Высоко-Петровского монастыря и Государственного Исторического музея в 1920-х годах. Доклад подготовила аспирант кафедры истории МПИ св. Иоанна Богослова Елена Балашова.  В виде краткого сообщения данная тема была озвучена Балашовой Е. Г. и в ходе круглого стола «Утерянные и сохраненные святыни Высоко-Петровского монастыря», состоявшегося в Государственном Историческом музее 16 февраля 2016 г.

История взаимодействия Высоко-Петровского монастыря и Государственного Исторического музея в 1920-х годах.

Балашова Елена Григорьевна,

аспирант МПИ св. апостола Иоанна Богослова

О взаимоотношениях Высоко-Петровского монастыря и Государственного исторического музея в 1920-х годах свидетельствуют документы, сохранившиеся в архивах. С 1922 года настоятелем Высоко-Петровской обители был епископ Варфоломей (Ремов). В 1923 году, после закрытия Зосимовой пустыни, некоторые ее насельники, поселившиеся в Москве, по приглашению владыки Варфоломея стали клириками храма преподобного Сергия Радонежского – единственного в то время действующего храма бывшего Высоко-Петровского монастыря. В 1920-х годах начался духовный подъем монастырской общины, продолжавшей свое служение втайне от властей. Государство постепенно забирало и опечатывало храмы общины. Частично они передавались под жилой фонд, частично просто стояли закрытыми. В 1924 году появляется заинтересованность со стороны Государственного исторического музея в музейном использовании зданий Высоко-Петровского монастыря.

Первый из документов, который говорит об этом, происходит из Центрального государственного архива Московской области. Большинство остальных документов, о которых пойдет речь, хранятся в Центральном архиве города Москвы.

15 марта 1924 года письмом № 3638 Президиум Московского Совета Рабочих, Крестьянских и Красноармейских Депутатов (далее – Моссовет) дает ответ на запрос Управления Центроархива от 11 марта того же года, направляя копию в Административный Отдел Моссовета (АОМС): «Управление Делами Президиума Московского Совета настоящим сообщает, что Ваше ходатайство о предоставлении в Ваше распоряжение 3-х церквей Высоко-Петровского монастыря, что у Петровских ворот, под размещение архивных материалов – удовлетворено быть не может в виду протеста Главмузея каковой1 предлагает таковые церкви использовать в Музейных целях». Для нас важна надпись, сделанная от руки с левой стороны документа поверх текста: «Новикову. Поговорить с директором Исторического Музея. Предложить ему обратиться с письменным ходатайством об использовании Петровского монастыря с Ад. Отд. Моссовета. 18/ IV – 24 г.».2

Дальнейшие события развивались быстро. Уже 11 июля 1924 г. все храмы бывшего монастыря были опечатаны. Акт опечатывания был составлен на основании телеграммы Административного отдела Моссовета от 9 июля 1924 г.3 «…Была опечатована все здание Петровского монастыря в количестве 4-х помещен[ий] назван[ых] церквей 1) храм преподоб. Сегия, 2) храм Святителя Петра, 3) храм Тол[г]ской бож[ией] Мат[ери], 4) Боголюбской Собор…»4. Все клирики и прихожане Высоко-Петровской обители покинули стены родного монастыря, однако не оставляли надежды на возвращение. Уже 1 сентября того же года община возвращается в монастырь, но уже не в храм преподобного Сергия, где богослужения проходили до его закрытия, а в храм в честь Боголюбской иконы Божией Матери. Возможно, свою роль в этом сыграло то, что настоятель монастыря епископ Варфоломей официально состоял сотрудником Церковного Отдела П/секции по охране памятников искусства и старины секции Изобразительных Искусств Художественного Подотдела Отдела народного образования Моссовета (удостоверение от июня 1920 г.)5, сам владыка, тогда еще архимандрит Варфоломей, также упоминает об этой своей должности в ходе заключения в Бутырской тюрьме 19 января 1921 г.6 и, уже будучи епископом и настоятелем Высоко-Петровской обители – в «Анкете служителя религиозного культа»7.

Необходимо отметить, что уже вскоре после изгнания общины из монастыря Исторический музей направляет в Моссовет ходатайство о предоставлении Боголюбского собора в пользование верующих. В более позднем документе (от 20 марта 1929 года) об этом сказано: «Одна из пяти закрытых в 1923 году церквей быв. Петровского монастыря функционирует по просьбе Главнауки, которая предполагала сохранить здание от разрушения силами группы верующих»8. В документе же от 18 августа 1924 года (вход. №13419) говорится:

«Выписка из протокола № 30 заседания Президиума Всероссийского Центрального Испонительного Комитета Совета Раб., Крест. и Красноарм. Деп. от 14 авг. 1924 года.

Слушали: в[опрос]/ о предоставлении в пользование верующих Боголюбского собора Петровского монастыря в Москве. (т. Смидович)

Постановили: Постановление Президиума Моссовета от 3/VII–24 г. о передаче в ведение исторического музея зданий культа Высоко-Петровского монастыря на предмет размещения в нем Музея Старой Москвы оставить в силе.

Имея в виду отношение исторического музея от 31/VII с.г. № 2401 удовлетворить просьбу верующих о предоставлении в их пользование по договору Боголюбского собора.

Подписи».9

Резолюция на выписке: «Передать по акту здание общине верующих предоставить в недельный срок подробную опись на культовое имущество» – датирована уже 1 сентября 1924 г.

18 августа Российский Исторический музей на основании вышеозначенного постановления произвел «приемку церквей Высоко-Петровского монастыря»10, для чего были произведены обмеры и описано имущество. В не предназначенных для передачи верующим храмах Толгской иконы Божией Матери, Петра митрополита и в Сергиевском храме были описаны вещи, «оставленные для использования и утилизации Российским Историческим музеем». Среди них – престол Петровского храма, жертвенники, части иконостасов, в том числе из ликвидированных ранее Покровского и Петро-Павловского храмов, а также Сергиевского (без икон), аналои, свечные ящики и т.д.11

Отдельно в «ликвидируемом Сергиевском храме» были описаны «предметы, подлежащие государственной охране», среди которых:

«№ 1. Икона Влахернской Б.М. 10 ½ х 8 ½ вер. из воскомастики. На иконе риза безпробная, с надписью 1701 года. Риза поломана, украшения сняты за исключением сохранившейся на главе Богоматери эмалевой старой запоны с белыми камнями.

2. Икона Спаситель, 7 х 6 вер. XVIII в. без ризы.

3. ” Казанская Б.М. 7 х 6 XVIII в. без ризы.

4. ” Адриан и Наталья 7 х 6 вер. XVIII в. в серебр. оплечье и кайме.

5. ” Богоматерь с Богомладенцем 4 х 3 в. XVIII в. в серебр. ризе.

6. ” Смоленская Б.М. 6 ¼ х 5 ¼ в. XVII в. в серебр. оплечье 1771 года.

7. ” Казанская Б.М. 7 ½ х 6 ¼ в. XVIII в. в серебряной ризе 1772 года.

8. ” Николай Чудотворец 7 ½ х 6 ¼ в. XVIII в. в серебряной ризе 1773 года.

9. ” Владимирская Б.М. 7 ¼ х 6 1/8 в. XVIII в. в серебряной ризе 1777 года» 12

и другие иконы, Евангелия и т.д.

А через день, 20 августа, появляется рапорт инспектора Брыкова Начальнику отделения административного надзора: «…Во время ликвидации Высоко-Петровского монастыря, мною в присутствии представителей Главмузея, Исторического музея и общины верующих было обнаружено, что с 7 покровов взятых Музейным Отделом на учет как громадной стоимости историко-художественного значения, похищены все серебряные дробницы (накладки) весом приблизительно более 1 пуда. Поскольку об этом приходской совет не составлял акта, не сообщил в А.О.М.С. и милицию, – держал это похищение в секрете, то вина всецело ложится на них, вероятно и совершивших это хищение. После тщательной проверки всего музейного имущества выяснилось следующее: все остальные вещи оказались в наличии за исключением следующего несоответствия: согласно акта комиссии экспертов Главмузея и членов комиссии по изъятию ценностей, указано, что на венчике Влахернской б.м. иконы имеются в золотых гнездах красные и зеленые камни /рубины и изумруды/ и золотая подвеска с драгоценными камнями, // которых не оказалось, и были вероятно похищены, но имеется, не указанная в данном акте, эмалевая запона, осыпанная греческими алмазами. Устаносить виновников хищения не представилось возможным. Члены старого церк.-приход. совета высланы О.Г.П.У. из пределов Москвы, новые же члены заявляют, что они фактически имущества от старого совета не принимали, описи не имели, а поэтому и не знали, что у них должно было быть»13.

О том, насколько правомочны были обвинения общины в хищении ценностей, говорит Акт, составленный за два года до описываемых событий, а именно 24 апреля 1922 года, копия же его была составлена в ходе, вероятно, расследования этого «хищения» в 1924 году: «…эксперты музейного Отдела Главнаука Стороженко С. А. и Баев А. И. присутствовали при изъятии церковных ценностей из церкви Высокопетровского монастыря, в присутствии членов подкомиссии по изъятию в составе уполномоченного т. Чугунова О. И. и помощника уполномоченного т. Чибисенко, представителей общины верующих Блюминой В. А. и Сергеенко А. З. и священников архимандр. Михаила, иеромонаха Виталия, иеродиакона Петра произвели экспертизу и признали следующие предметы: 1/ икона Влахернской б.м. 10 ¾ х 8 ½ вер. Риза и венец серебряные, чеканные, золотая подвеска с красными камнями, а так-же зеленые и красные камни с венца в золотых гнездах взяты подкомиссией. Икона рельефная деревянная части мастичные 1701 год, 2/ Икона Толгской б. м. Оплечье и венец // серебряные чеканные, риза парчовая шитая перлами и цветными стеклами 11 х 14 вер. подкомиссией взяты ценные камни 17 века признали подлежащими взятию на учет музейным отделом Главнауки, как предмет историко-художественного значения и передали таковые общине верующих согласно настоящего акта под росписку на временное хранение. Подписи. С подлинным верно. Инспектор адмнадзора. 16/ VIII 24 <три подписи>».14 Вероятно, сложности с расстановкой знаков препинания в документе не дали возможности сразу разобраться, что было взято подкомиссией (ценные камни), а что – признано «подлежащим взятию на учет как предмет историко-художественного значения» и «передано общине верующих» (иконы).

1 сентября «здание культа т.н. Боголюбский собор Высоко-Петровского монастыря» был передан со всем имуществом в пользование группе верующих, которая обязывалась в недельный срок составить подробную опись на все имущество и представить в отделение адмнадзора АОМС.15

В дальнейшем мы видим еще несколько документов, касающихся пользования Историческим музеем помещений Высоко-Петровского монастыря. Среди них – жалоба Исторического музея на общину верующих в Административный отдел Моссовета, в которой говорится о расходах, понесенных Музеем на ремонт колокольни, и о том, что, «в виду того, что колокольней пользуется для культовых целей церковная община Боголюбской церкви того же монастыря, ГИМ предложил последней … принять участие в расходах по ремонту и реставрации колокольни. Однако, несмотря на неоднократные требования // Музея о возмещении расходов по ремонту колокольни, – Церковная Община до сего времени денег не вносит» и «отказывается от принятия участия в означенных расходах, вследствие чего Государственный Исторический Музей вынужден передать настоящее дело в Нарсуд и кроме того воспретить Церковной Общине пользование колокольней для звона в культовых целях»16. Документ датирован 13 сентября 1927 года. Вскоре звоны Петровского монастыря прекратились, хотя официально колокольные звоны в Москве были запрещены только 30 января 1930 года.

Почему община не могла принять участие в оплате ремонта колокольни, видим по еще одному документу – это письмо во ВЦИК «от группы верующих б. Высоко-Петровского монастыря» 1929 года, связанное с постановлением о закрытии последнего храма обители – Боголюбского. В нем, в частности, говорится: «социальный состав группы верующих б. Высоко-Петровского монастыря, как это может видеть ВЦИК из приложенных документов, относится в подавляющим большинстве своем к беднейшим элементам»17. В то же время, «систематический надзор группы верующих как за внешним, так и за внутренним состоянием [Боголюбского] храма, надзор, который требовал постоянного ремонта, производимого коллективными трудовыми средствами группы верующих, произвел то, что в настоящее время, после многих трудовых и денежных усилий, блестящий и единственный по своей исторической и архитектурной значимости памятник оригинального зодчества сохранен в своем неизменно прекрасном виде. И это, конечно, в результате как наших обязательств по акту, так и нашей безграничной любви к дому молитвы»18. 

Это письмо было написано после появившегося 5 апреля 1929 года постановления Моссовета «о закрытии церкви быв. Петровского монастыря», в котором говорится: «1. Вследствие острой необходимости в помещении для работ аспирантов Высшего Художественно-Технического Института («ВХУТЕИНА») и пригодности для этой цели здания церкви быв. Петровского монастыря и принимая во внимание малочисленность ее группы верующих и то, что поблизости этой церкви в расстоянии менее 1 километра имеются другие церкви того же толка, руководствуясь инструкцией Нар.Ком.Вн.Дел и Нар.Ком.Юст. от 19/ VI 1923 /С.V. 1923г. № 72), названную церковь закрыть и ее здание при условии сохранения его внешнего вида по указанию Главнауки передать для работ аспирантов Высшего Художественно-Технического Института, а предметы культа ближайшей группе верующих по описи. 2. В случае жалобы верующих во ВЦИК (в 2-хнедельный срок со дня об”явления настоящего постановления) ликвидация церкви может быть рпоизведена не ранее разрешения жалобы ВЦИК-ом».19

Вышеупомянутая жалоба со стороны верующих последовала. В ней опровергалась, в том числе, информация о малочисленности прихожан, а также о том, что рядом находятся храмы «того же толка» – в официальном письме во ВЦИК в 1929 году читаем удивительные слова: «Как раз в этом отношении группа верующих б. Высоко-Петровского монастыря в силу своей фактической религиозной жизни не сможет поступиться тем укладом, какой установился внутри нашей группы, без потери своего лика и смысла самостоятельного существования, чем мы так дорожим»20. Удивительно и трогательно читать такие слова в официальном письме, направленном во ВЦИК от представителей тайного монастыря. 

О постановлении же Мосгубисполкома об окончательном закрытии Боголюбского храма и передаче его для нужд ВХУТЕМАС, как сказано в приведенном письме, «ни Главнаука, ни Исторический музей, в непосредственном ведении коего находится б. Высоко-Петровский монастырь, ни Вхутемас не знают…, как об этом мы узнали из наведенных нами справок»21. 

Однако решением от 29 мая 1929 г. «просьбу верующих о пересмотра вопроса Президиум ВЦИК”а оставил без удовлетворения»22. Здание храма отбирают, и верующим ничего не остается, как оставить ставшие родными стены Боголюбского собора, где на протяжении пяти лет шла серьезная духовническая работа, совершали свое старческое делание ученики преподобных зосимовских старцев Алексия и Германа – архимандрит Агафон, впоследствии преподобномученик Игнатий (Лебедев), погибший в лагерной больнице в 1938 г., игумен Митрофан (Тихонов), предположительно расстрелянный в тюрьме в 1943 г., архимандриты Никита (Курочкин) и Зосима (Нилов), почившие после ссылки в Северный край, соответственно в 1937 и 1938 гг., здесь окормлял монахинь закрытой Алексеевской обители иеросхимонах Иннокентий (Орешкин) († 1949), не раз приезжал и келейник преподобного Германа Зосимовского иеромонах Мелхиседек (Лихачев), расстрелянный в 1931 г.; здесь был рукоположен во иеромонаха верный келейник преподобного Алексия Зосимовского отец Макарий (Моржов), также расстрелянный в 1931 г., ныне прославленный как преподобномученик, здесь начинали свой путь к страданиям за Христа преподобномученики Герман (Полянский) († 1938), Феодор (Богоявленский) († 1943). Здесь было положено начало тайным Петровским монашеским общинам, некоторые из которых сохраняли совместное молитвенное делание до конца 1970-х годов… 

Старостой общины – «председателем Совета церковной общины» – была в то время Варвара Александровна Платонова, верное духовное чадо настоятеля обители. Большинство документов со стороны общины верующих подписаны именно ее рукой. Уже 10 июня 1929 года она подписывает ходатайство в Административный отдел Моссовета о предоставлении группе верующих при б. Высоко-Петровском монастыре «церкви преподобного Сергия, что на Большой Дмитровке, для отправления в ней богослужений. Одновременно группа верующих просит о передаче в ея ведения икон, предметов культа и облачений из ликвидируемого собора Боголюбской Б. М. в б. Высоко-Петровском м[онастыре]»23.

Однако вскоре появляется «Приемо-сдаточная ведомость № 572 на и[мущест]во, перевезенное из быв. Петровского монастыря и сдано на склад № 1, как фонд Республики», где на трех страницах перечисляется переданное только «агенту парчевого отделения» пелены, воздухи, завесы, фелони, стихари и т.д., а также «лом серебра состоящ. полом. креста и венцы к иконам 2 шт. 2035 гр.»24 Также 20 июня 1929 г. инспектором Особой части МФО по Госфондам по акту принимаются как фонд Республики: «иконостас деревянный вызолоченный… примерно 200 квад. аршин, лом цветного металла подсвечников 20 шт., хоругвь 3 пары, ризов с иконов (так в документе – авт.) 10 шт. и прочий церков. мет. вес примерно 40 п. (т.е. более 650 кг – авт.)»25.

В тот же день, 20 июня 1929 г., составляется Акт: «Мною, Инспектром АОМС-а Новиковым А.Н. при ликвидации Боголюбской ц[еркви] Петровского на Петровке б. монастыря сданы в Фонд Муз[ейного] п[од]отд[ела] МОНО представителю Фонда научн. сотруднику А. А. Глазунову следующие предметы». Далее на двух с половиной страницах26мелким почерком аккуратно вписаны 50 предметов27: Евангелия, напрестольные одежды, части богослужебных облачений XVII, XVIII и XIХ веков, воздухи, иконы, книги XVII и XVIII веков, в том числе «9 книг Указов 1790–1795, 1800–1812 и 1816–1834 гг. и одна книга расходная с 1817 года в переплете» – бесценные источники по истории обители – и т.д. Все тщательно и подробно описано (размер, материалы, украшения, век или даже год, если известен. Среди 24 описанных икон – иконы иконостаса XVII века, в том числе, очевидно, чудотворная храмовая Боголюбская икона: «Икона такая же [на дереве, яичными красками] Боголюбской б.м. в рост XVII в. Поновлена красками в XIX в. Есть выбоины. Размер 1,07 м х 0,4». Описанная в документе Казанская икона по размерам очень напоминает чудотворный образ, бывший в Высоко-Петровской обители с конца XVII века, но поновляемый в XVIII и XIX вв.: «Икона Казанской б.м. на вырезе. XVIII в. Левкас местами открошился. Есть выбоины. Починена красками в XIX в. 31 х 26,5 см».

И еще одна интересная запись в этом же списке, которая заставляет нас задуматься не только о судьбе святынь, но и о судьбе некрополя Высоко-Петровского монастыря, полностью разрушенного в советское время: «Плащаница шитая золотом и серебром по атласу василькового цвета, с широкими из зеленого бархата полями, на которых золотом вышиты песнопения и летопись, 1702 г. мая во 2 день, построена монахом Петров[ского] м[онасты]ря Иларионом и сыном его Ив. Ив. Бутурлиным <далее продолжается описание Плащаницы>»28.

Инок Иларион, в миру Иван Федорович Бутурлин, представитель боярского рода, был погребен в специально утроенной рядом с собором в честь Боголюбской иконы Божией Матери усыпальнице в 1710 году. Там же упокоена супруга стольника Ивана Ивановича Бутурлина – Акилина Ивановна († 1712).29 Одно из надгробий, которые сейчас стоят вдоль стены Сергиевского храма, а раньше были просто сброшены у стены монастыря рядом с Толгским храмом, принадлежит Николаю Ивановичу Бутурлину († 1761).

На территории монастыря, который, как известно, до 1771 года был родовой усыпальницей Нарышкиных, были погребены представители и других знатных родов России. Конечно, до указанного года на территории обители хоронили и насельников монастыря. И если надгробия бояр и дворян мы видим на старых фотографиях, например, между Боголюбским и Петровским соборами, то надгробные плиты упокоившихся иноков при археологических и земляных работах находили, в земле, в основном, вокруг и за алтарем Петровского собора. По нашим предположениям часть некрополя – братского кладбища – монастыря, находится именно за алтарем Петровского собора как древнейшего и главного собора обители. Сейчас как раз на этом месте, на территории Высоко-Петровского монастыря – одна из прогулочных площадок детского садика, устроенного еще в 1940-х годах для многочисленных рабочих и служащих, проживавших в общежитии, устроенном в Нарышкинских палатах и настоятельском корпусе обители. В письме членов ВКП(б), которое было написано в 1929 г., говорится, что в этом здании «проживают около 600 рабочих и служащих»30. Можете себе представить, как это много. Мы знаем по воспоминаниям людей, которые жили в этом общежитии, что люди жили в большой тесноте. Например, семья из 11 человек жила в помещении площадью 11 кв. м. В упомянутой небольшой усыпальнице, которая находится рядом с храмом Боголюбской иконы Божией Матери, жила семья из 7 человек.

Что касается самого документа, где перечислены предназначенные к «сдаче в Фонд Музейного подотдела» святыни монастыря, то он дает надежду, что когда-нибудь мы сможем найти упомянутые в нем предметы. Но, к сожалению, окончание документа не дает нам полностью на эту надежду полагаться: подпись А.Н. Новикова после слова «Сдал» есть, а какой-либо подписи после слова «Принял» – нет.31 Поэтому мы не можем быть точно уверены, что эти святыни попали в те фонды, для передачи в которые они предназначались.

Дальнейшая же судьба Боголюбского собора известна. ВХУТЕИН не долго был хозяином храма. Уже в августе 1930 года ГИМ заключает договор сдачи в аренду помещения церкви, названной почему-то Богоявленской, с «ЗЕРНОТРЕСТом» «под устройство электромастерских по ремонту электрооборудования тракторов, комбайнов и автомототранспортов, принадлежащего Зерносовхозам Треста», в котором, однако, обращается внимание на то, что «при пользовании помещением церкви ЗЕРНОТРЕСТ не имеет права каких-либо перестроек и переделок без предварительного письменного разрешения ГИМ”а, в особенности, принимая во внимание, что вышеуказанная церковь является историко-художественным памятником, состоящим под государственным охранением»32. Эта передача состоялась еще до 1934 года, когда особой комиссией по учету и переучету памятников архитектуры было принято решение о выведении зданий Высоко-Петровского монастыря из списков памятников высшей категории и первой категории, что давало бы возможность использовать памятники по любому назначению33.Очевидно, ЗЕРНОТРЕСТ не выполнил своих обязательств, и храм пришел в плачевное состояние. Возможно, именно это и послужило выведению его из означенных списков.